Нарратив - способ выражения субъективности. Определение субъективности в этом случае связано с поиском способов, с помощью которых человек конституирует свое социальное окружение, внутри которого приобретает свою значимость и ценность. Поиск субъективности возможен лишь в социальном пространстве, в направлении определения представленности человека в обществе. Индивидуальное в нарративе, как и в жизни, реализуется в ответах, откликах, интонациях, в которых индивид “сливается” с другими, организуя свое бытие как со-бытие с другим, другими. Субъект принадлежит самой структуре дискурса, чей двойственный характер его и порождает. Посредством нарратива необходимо раскрыть субъективность “героя”, вынося на первый план противоречивость опытов субъективности и денатурализуя идею Я, которое, в результате должно стать, как минимум, многогранным. Осуществляются поиски уникального в стремлении избежать заблуждения всеобщим.
Позиция исследователя - позиция “не-знания”. Свое “не-знание” следует постоянно рефлексировать, задавать больше вопросов относительно тех моментов историй, где чувствуешь себя особенно незнающим. Имеющийся опыт, знания могут мешать справиться с “ага”-реакцией, псевдопониманием уникальных эпизодов. Поэтому необходимо отказаться от “экспертных фильтров”, необходимо пытаться постоянно прислушиваться “к тому, чего мы не знаем” [19; с. 70].
Нарративный анализ - это анализ плотного причинно-следственного нарратива. Цель в том, чтобы просветить, разрядить нарратив, открыть в нем максимально больше пространства и привести его элементы в движение. Для этого пространство деконструируется, осуществляются поиски в нем несогласованностей, противоречий, создаются новые связи. В конце концов, должно возникнуть разветвленное, открытое, поливариативное богатое описание =нарратив=жизнь.
Создание нарратива предполагает включение в сюжет различных точек зрения, что становится возможным посредством игры с текстом. Для игры, согласно Vander Ven (цит. 13; с. 115), свойственны следующие хаотические характеристики. Игра рекурсивна: она возвращает в самое себя информацию, которую создает, изменяя тем самым природу играющего и эволюционную природу самой игры. Игровая деятельность комбинирует два несоизмеримых элемента, позволяя им функционировать вместе, интегрированно и гармонично. Акт игры преобразует внутреннее чувство неравновесия. В игре сравнительно незначительные явления (проявления) события могут приводить к влиятельным следствиям (простое, случайное предположение, что какой-то объект подходит для некоторого сюжета, может инициировать динамику, которая разрешается в значительном игровом эпизоде). Игра, эволюционируя, самоорганизуется, развивает собственные образцы согласованности. При этом каждый играющий самоорганизуется и создает собственный смысл получаемого опыта. Хаотические характеристики игры открывают возможности смены фокусировки взгляда, открытия новых смыслов. В данном контексте сама теория является игрой. Игра требует от играющего вкуса, стиля, что, в свою очередь, требует больших усилий.
Акцент делается на смыслах. Действие осуществляется в воображаемом поле, в которое включаются различные реальные, и, может быть, сконструированные персонажи. Сюжет проживается, интерпретируется, переинтерпретируется, что добавляет игровых моментов в создание нарратива. Важно соблюсти принцип не-насилия, избежать зашоренности взгляда в интерпретациях. Необходимо постоянно рефлексировать, пытаясь понять, что создаваемые интерпретации значили бы для «героя».
Необходимо выйти к сотрудничеству на равных, к диалогу-соответствию, уйдя от позиции эксперта.
Основные положения постмодернизма позволяют говорить о тождественности деятельности исследователя и творчества художника, о признании того, что человек в своей духовной деятельности создает, творит подлинно человеческую действительность, психологическую, жизненный мир литературного героя, свой жизненный мир. В опыте, запись которого может быть прочитана как роман, зафиксирован становящийся жизненный мир автора текста и его героя. Для того чтобы нечто понять и осмыслить в интерпретируемом тексте, читателю-исследователю необходимо вступить в диалог с ним, расширяя, усложняя при этом свой жизненный мир, создавая свой текст. Произведение искусства, литературы содержит возможность расширения “горизонта” человека (М.К. Мамардашвили), его жизненного мира.
Согласно Ю.М. Лотману, художественный текст предполагает момент сотворчества. Это со-творчество основано на диалоге между текстом и воспринимающим его человеком. Этому тезису созвучны размышления М.М. Бахтина о сотворчестве (основанном на диалоге), которое образует определённую единую сферу идей структурализма и диалогических концепций культуры. Согласно М.М. Бахтину, диалогические характеристики текста и его подлинная сущность всегда раскрываются “на рубеже двух сознаний двух субъектов”. Здесь всегда встреча двух текстов - готового и создаваемого реагирующего, и, следовательно, встреча двух субъектов, которые выступают в роли двух авторов. Подчёркивается, что второе сознание, то есть сознание воспринимающего, никак нельзя нейтрализовать, человеческий же поступок можно понимать как потенциальный текст в диалогическом контексте своего времени. Понятие “встреча” обозначает у М.М. Бахтина, как и у К. Ясперса с
С.Л. Франком, обретение личностного знания о неведомом в себе, обретения посредством открытого и безбоязненного духовного и душевного прикосновения к Другому; предъявления себя, собственного существа Другому именно как такового, и открытие Другого для меня самого как такового, и постижение глубины и самоценности этого, пробуждения своего сознания чужим сознанием [2; с. 342]. Встреча, таким образом, есть как бы символ инициации, вводящей в иные, неведомые до сих пор, пространства бытия. Переживание, по М.М. Бахтину, проявляется как вживание в Другого, его страдания и категории, как моя реакция на него (слова утешения и действие помощи) и оформление, завершение страданий Другого [2; с. 25-26]. При этом сопереживание понимается не как “чистое сопереживание”, “слияние с другим”, а как требование сохранения своего места вне другого, сохранения своей, иной для другого, творческой точки зрения, недоступной самому этому другому с его жизненного места [2; 64]. Сопереживаемая жизнь оформляется не в категории “Я”, не сугубо во внутреннем плане, где она может определиться, т. к. зачастую именно там, внутри она разрушается, а в плане внешнем, в категории другого, как жизнь другого человека, переживаемая вначале извне другим “Ты”, а затем извне уже другим “Я” [2; с. 74-91].
Создатель нарратива приходит к “идее в себе” через длительный процесс “всматривания” в символ, его “разглядывания”. Выход к “идее в себе” не является конечным звеном в цепочке логических рассуждений. Поиск, движение по пути частичных, снимающих себя решений (как “относительных истин”) имеет исключительно важное значение для развития сознания, а тем самым и всего жизненного мира человека. Этот поиск - открытие себя. Встреча с “идеей в себе”, происходит в процессе “диалога между бесконечными потенциальными возможностями человека и неисчерпаемым семантическим потенциалом символа. <...> И оба партнера этого диалога через взаимное со-бытие двигаются, каждый в направлении завершения своего бытия, конституируя себя истинного” [7; с. 36]. Согласно А.А. Ухтомскому, чтобы увидеть мир и людей такими, каковы они на самом деле, необходимо избавиться от Двойника, заслужить Собеседника, перешагнуть через себя, избавиться от своей доминанты, необходимо безраздельное внимание к другому “Я”: “Лишь бы было спасительное недовольство собою, и затем искренность в своих стремлениях” [18; с. 385]. Необходимо поставить доминанту на живое лицо, попытаться всеми силами понять и проникнуть в собеседника. “Все силы, вся энергия и все напряжение, вся «целевая установка» должны быть направлены на то, чтобы прорвать свои границы и добиться выхода в открытое море - к «ты»” [18; с. 388]. Только с живым символом может возникнуть диалог-соответствие как на уровне мыслей, представлений, так и на уровне переживания, целостности исследователя. Исследователь в таком диалоге всякий раз находится в поиске единственно возможного в данный момент ответа на вопрос о смысле в этой ситуации. “Значение в момент своего построения является не «обобщением признаков», не «областью» и вообще не чем-либо неподвижным и «объективно» наличиствующим, а действием, «поворотом» вещей. Определенным способом видения мира - позицией” [20; с. 79]. Чрезвычайно важна здесь работа переживания [8], в которой переживания трансформируются до их смыслового принятия: “...диалогические отношения с образом способствуют уточнению и развитию переживания, приводят к его трансформации. Эти изменения продолжаются до тех пор, пока спонтанно, без каких либо специальных внутренних усилий, «в едином акте с переживанием» не происходит его смысловое оформление (Б.М. Теплов)” [7; с. 38]. В результате происходит подобное инсайту усмотрение смысла там, где только что его не было. Рождается смысл как ответ на основе переживания целостного себя. Рождение такого смысла в результате выражается в выходе к себе, познании истины о себе, происходит упорядочивание жизненного мира, открываются новые возможности, перспективы. Своими действиями исследователь непрерывно взрывает, изменяет ситуацию, в которой находится и вместе с тем непрерывно выходит “за пределы самого себя”, творя свой собственный жизненный мир.
Сказанное позволяет считать нарратив адекватным предмету исследования - “жизненному миру человека”, который можно рассматривать как текст, создаваемый в течение всей жизни. При этом исследователь, создавая нарратив, осмысляя смыслы, строит свой собственный жизненный мир, расширяя горизонт видения. Нарратив позволяет исследователю “оживлять” символ посредством выхода к диалогу с ним и самим собой, выхода за пределы самого себя.
Выводы
Транссспективный анализ продуктов литературного творчества (художественная литература, дневник матери, мемуары и др.) с использованием логики нарратива позволил представить этапы становления жизненного мира как пространственновременной организации, как проявление самоорганизации в психологических системах, как условие (механизм) устойчивого бытия человека [16]. В трансспективном видении за понятием “жизненный мир человека” стоит история становления “собственно человеческого в человеке”, история человека как субъекта своей жизнедеятельности, разворачивающейся в конкретно-историческом времени в многомерном пространстве, представляющим собой часть объективной реальности, которая “субъективно искажена” (Л.С. Выготский) присутствием в ней таких психологических образований, каковыми выступают значения, смыслы и ценности. Полученные результаты позволяют утверждать, что трансспектива развития жизненного мира совпадает с процессом суверенизации человека, все более выраженной по мере обретения жизненным миром человека новых системных качеств, в том числе и таких, как смыслы и ценности.
Трансспективный анализ продуктов литературного творчества (поэзия, художественная литература, дневники и др.), содержащих информацию о динамике жизненного мира героев произведений (а также их авторов), посредством логики нарратива и деконструкции (как особой стратегии по отношению к тексту, включающей в себя одновременно его деструкцию и реконструкцию) показал, что поступки, деятельность человека обусловливаются открывающимися в актах встречи ретроспективы и перспективы смыслами, возможностями, изменяющимся в результате жизненным миром человека. Установлено, что идентичность в процессе образования жизненного мира человека выступает как процесс в той или иной степени успешного решения жизненно значимых проблем: человек, самоопределяясь, поддерживая и формируя свою идентичность, формирует тем самым и образ жизни, скрепляя и динамизируя его через реконструкцию элементов или достаточно выраженное существенное их изменение. Самотрансценденция как разрешение противоречий, преодоление фиксированных форм поведения - необходимое условие духовности существования.
Совмещая герменевтический, нарративный и собственно психологический подходы, подчиняя их решению проблемы выявления условий и обстоятельств образования уникальных жизненных миров в их динамичных хронотопических характеристиках, было обнаружено, что проблема переживания реальности и действительности для человека есть проблема ценностно-смыслового устройства жизненного мира человека. При распаде психологической системы, коей является человек, сначала “уходит” вершинное - ценности, которые делают предметы, вещи значимыми во все времена. Затем “уходят” смыслы, придающие “ощущение реальности”.
Человеческая жизнь, таким образом, измеряется не длительностью существования человека, а мерностями его многомерного жизненного мира, которые определяют контуры этого мира, его предметно-вещный состав, особенности восприятия и переживания времени - как формы перехода поливариативного будущего в монова- риативное прошлое, что, собственно, и фиксирует понятие «трансспектива». Выявленные факты позволяют утверждать, что жизненное пространство человека и его субъективное время внутренне связаны между собой, а системообразующую функцию в данном случае выполняют смыслы и ценности.
Обогатить психологическую теорию и фактологию посредством анализа продуктов литературного творчества, ставших достоянием культуры и содержащих в себе информацию о динамике “жизненных миров” литературных героев (в том числе и их авторов), возможно только в том случае, если у психолога-исследователя имеется методологическая, теоретическая и мотивационная готовность к встрече с такой информацией в процессах его взаимодействия с указанными культурными продуктами. Методологическая готовность психолога определяется уровнем усвоения им парадигмы “порождения реальности”. Теоретическая готовность определяется степенью разработанности концептуального контекста, в котором человек предстает как открытая психологической система, порождающая многомерный жизненный мир как основание, обеспечивающее ему (человеку) осмысленность бытия. Мотивационная готовность предполагает наличие у психолога-исследователя ожидания (предчувствия) встречи с информацией, соответствующей его поисковой познавательной потребности. Таким образом, использование трансспективного анализа требует от исследователя обладания определенным уровнем профессионального мышления, определенных особенностей мировидения, выражающихся в способности видеть избирательно, понимать по-особому, мыслить в определенной логике и действовать в соответствии со своим видением и мышлением.
Список литературы
Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. - М.: Искусство, 1979. - 424 с. 23
Бахтин М.М. Герой и позиция автора по отношению к герою в творчестве Достоевского // Психология личности. Тексты. - М.: Изд-во Моск. Ун-та, 1986. - С. 250-260.
Братусь Б.С. Аномалии личности. - М.: Мысль, 1988. - 304 с.
Бройкмейер И., Харре Р. Нарратив: проблемы и обещания одной альтернативы // Вопр. филос. - 2000. - № 3. - С. 29-42.
Брунер Дж. Торжество разнообразия: Пиаже и Выготский // Вопр. психол. - 2001.
№ 4. - С. 3-13.
Буякас Т.М. Проблема и психотехника самоопределения личности. // Вопр. психол.
2002. - № 2. - С. 28-39.
Василюк Ф.Е. Психология переживания. - М.: Изд-во Моск. ун-та, 1984. - 200 с.
Гадамер Х.-Г. Истина и метод: Основы философской герменевтики. - М.: Прогресс, 1988. - 704 с.
Гусельцева М.С. Культурно-историческая психология: от классической - к пост- неклассической картине мира // Вопр. психол. - 2003. - № 1. - С. 99- 115
Деррида Ж. Эссе об имени. - СПб.: Алетейя, 1998. - 234 с.
Деррида Ж. О грамматологии. - М.: Ad Marginem, 2000. - 512 с.
Жорняк Е.С. Нарративная психотерапия: от дебатов к диалогу // Московский психотерапевтический журнал. - 2001. - № 3. -С. 91-124.
Клочко В.Е. Самоорганизация в психологических системах: проблемы становления ментального пространства личности (введение в трансспективный анализ). - Томск: Изд-во Томского университета, 2005. - 189 с.
Мамардашвили М.К. Как я понимаю философию. - М.: Прогресс, 1990. - 368 с.
Некрасова Е.В. Пространственно-временная организация жизненного мира человека. - Барнаул: Изд-во БГПУ, 2005. - 318 с.
Уайт Х. Метаистория: историческое воображение в Европе XIX века. - Екатеринбург: Изд-во Урал. ун-та, 2002. - 528 с.
Ухтомский А.А. Письма // Пути в незнаемое. - М., 1973. - С. 371-435.
Фридман Джилл, Комбс Джин. Конструирование иных реальностей: истории и рассказы как терапия. - М., 2001.
Эльконин Б.Д. Психология развития. - М.: Издательский центр «Академия», 2001. - 144 с.
Юнг К.Г. Об отношении аналитической психологии к поэтико-художественному творчеству // Зарубежная эстетика и теория литературы Х1Х-ХХ. Трактаты, статьи, эссе. - М.: Изд-во Моск. ун-та, 1987. - С. 214-231.
10-09-2015, 04:00