Молодежь в науке

И.Г. Дежина ,кандидат экономических наук, старший научный сотрудник Института экономики переходного периода

В последние годы восстановление кадровой структуры науки путем привлечения в нее молодежи входит в число приоритетных задач государственного уровня. Внимание к данному вопросу не случайно: статистические данные свидетельствуют о постоянной тенденции старения научных кадров; в ноябре 2001 г. на общем собрании Российской академии наук отечественная наука была названа "самой старой" в мире [1, с. 3]. Действительно, если в 1994 г. доля исследователей старше 60 лет составляла 9%, то к 1998 г. она возросла вдвое, а к 2000 г. — достигла 20,7% [2, с. 26].

Эта проблема возникла более тридцати лет назад. В начале 60-х годов, в период экстенсивного роста научной сферы, молодежь заполнила не только "низовые" позиции, но и отчасти позиции среднего уровня. Через 7–10 лет это поколение прочно заняло должности старших научных сотрудников, начальников лабораторий и отделов. Однако следующее поколение, за исключением особо талантливых или сильно карьерно ориентированных, надолго застряло на низшей ступени. К началу 80-х сорокалетний младший научный сотрудник — кандидат наук был вполне рядовым явлением в исследовательских институтах [3, с. 11]. В еще более тяжелое положение попали выпускники 80-х годов. К концу этого десятилетия в российской науке уже стояла серьезная кадровая проблема: в 1988 г. среди специалистов с учеными степенями доля лиц моложе 40 лет составляла 25% для кандидатов наук и 2% для докторов наук, а, например, в США — 33% (Ph.D., или "докторов философии") [4, с. 57]. Перспектива роста практически исчезла, ведь многочисленное поколение шестидесятников находилось в расцвете творческих сил. Этот фактор был усилен обвальным падением финансирования науки, которое произошло сразу после распада СССР. Неслучайно в этот период уехали за рубеж или сменили сферу деятельности относительно молодые люди.

За рубежом периодически возникает аналогичная ситуация. Так, например, в Италии и Испании молодым ученым приходится долго работать "в тени", "за спиной" научного руководителя, пока не освободится позиция, допускающая бόльшую самостоятельность [5, p. 4-5]. В настоящее время там обсуждается специальный комплекс мер по предотвращению оттока молодых за рубеж, хотя в этих странах ежегодное число уезжающих приблизительно равно числу прибывающих из других стран, в том числе и из бывшего социалистического лагеря. А в российских условиях, по-видимому, проблема привлечения молодежи должна быть увязана с проблемой пенсионного обеспечения исследователей.

К концу 90-х годов в российской науке появились первые признаки стабилизации, наметился даже небольшой приток кадров. Но эта стабилизация мнимая: нередко молодежь идет в науку не только из интереса к исследовательской деятельности, но и для решения личных проблем (стремление получить степень для успешного трудоустройства в бизнесе, избежать службы в армии, определиться с профессией и "найти себя" в условиях свободного рабочего графика и проч.). Так, в период между 1998 и 2000 гг. доля молодых исследователей в возрасте до 29 лет возросла с 7,7% до 10,6%; в то же время доля 30–40-летних упала с 18,1% до 15,6% [2, с. 26]. Это говорит о том, что молодые, пробыв какое-то время в сфере науки, покинули ее.

В последние несколько лет ежегодное обновление кадров в науке составляет 11–13%, и, таким образом, время работы молодого исследователя 7–8 лет. Данный показатель не следует абсолютизировать, поскольку существует большой разброс индивидуальных данных, подрывающий доверие к любым средним. Вместе с тем число это представляет собой любопытный ориентир. В прошедшее десятилетие кадровая проблема не была разрешена, и на фоне кажущейся стабилизации последних нескольких лет происходит ухудшение материальных условий исследовательской деятельности. Это, в свою очередь, препятствует притоку молодых в науку.

Интегральная оценка изменений, произошедших в последние два-три года, показывает, что у 18,7% научных коллективов материально-техническая база улучшилась, у 33% — ухудшилась, а у остальных осталась неизменной [6]. По данным аналогичного исследования конца 2001 г., материальную базу своих институтов назвали хорошей только 14,5% опрошенных, а плохой — более трети (34,2%). Наблюдаемые изменения свидетельствуют об ухудшении условий научной деятельности. Согласно различным оценкам каждый третий преподаватель вуза не находит в библиотеке необходимой научной литературы; половина отечественных ученых не имеет персональных компьютеров и выхода в Интернет. Эти исследователи практически выпадают из числа возможных исполнителей работ по грантам (как отечественных, так и зарубежных фондов), в которых Интернет является основным средством научных коммуникаций и менеджмента проектов.

С этой точки зрения российская наука находится в очень неблагоприятных условиях по сравнению с развитыми странами. Затраты на одного исследователя в России составляют немногим более 4 тыс. долларов в год против более чем 100 тыс. долларов, приходящихся на одного американского исследователя. Имеющиеся средства покрывают 30–35% всех расходов на научные работы. Это означает, что не только заработная плата в науке низкая, но и что работа вряд ли выполняется в планируемом объеме, поскольку материально и инфраструктурно не обеспечена.

В течение последних пяти лет многие государственные ведомства, действующие в научно-технической сфере, проводят разнообразные программы поддержки молодежи. Наиболее активны Российская академия наук, Министерство образования РФ и Российский Фонд Фундаментальных Исследований (РФФИ). Число программ, реализуемых отдельными ведомствами или совместными усилиями различных ведомств, постоянно растет. Большинство из них имеют сходную идеологию и механизмы реализации. Как правило, поддержка осуществляется в форме премий, грантов или стипендий, выделяемых на конкурсной основе. Масштаб многих престижных программ скромный — так, гранты Президента России получают около 25 человек в год1, а лауреатами молодежных медалей с премиями РАН стали за последние 3 года около 200 человек [7, с. 6]. По одной из последних государственных инициатив — Указу Президента РФ (от 13 марта 2002 г. N 267) "О некоторых мерах по усилению государственной поддержки молодых российских ученых–кандидатов наук и их научных руководителей" — с 1 января 2003 г. молодым будет выделяться 300 специальных грантов в размере 24 тыс. руб. на два года.

По числу лауреатов конкурсы РАН опережают все действующие в настоящее время молодежные конкурсы. На финансовую поддержку молодых ученых РАН выделяет около 70 млн. рублей ежегодно [8, с. 6], что до недавнего времени представляло собой самый большой объем финансирования со стороны отдельно взятого ведомства или фонда. С прошлого года, однако, в лидеры "молодежной" поддержки вышел РФФИ. Серьезной оценки краткосрочных и долгосрочных эффектов от реализации "молодежных" программ не проводилось или, по крайней мере, их результаты не обнародованы. Критерии, обычно используемые для оценки эффективности программ, характеризуют, как правило, краткосрочные итоги. Например, приводятся сведения о том, что студенты-лауреаты пришли работать в научные организации; однако остается неизвестным — надолго ли. Есть также данные, что лауреаты становятся победителями и других, в том числе весьма престижных конкурсов, но систематизированной информации по этому показателю нет. Интересно было бы также узнать, как такие программы повлияли на процесс "утечки умов", где работают и как продвигаются в своей карьере лауреаты конкурсов спустя 3–4 года после завершения программ.

Сегодня проблема притока молодежи в науку трансформировалась. Социологические исследования, регулярно проводящиеся в элитных академических институтах [9, с. 5], позволили установить, что почти половина (46%) молодых ученых получает финансовую поддержку через отечественные программы и гранты. Это значительно больше, чем в других возрастных группах. Кроме того, ряд зарубежных организаций и фондов в течение последних трех-четырех лет активно реализует инициативы по поддержке студентов, аспирантов и молодых ученых. Характерно, что о насыщении "молодежными" программами первыми заговорили именно представители зарубежных организаций. Они заметили, что число заявок на "молодежные" конкурсы значительно сократилось. Объяснений здесь, по крайней мере, два: 1) программ слишком много, и предложение превышает спрос; 2) число молодых в науке сокращается, и количество потенциальных соискателей грантов уменьшается.

Говорить сегодня о дефиците дополнительной материальной поддержки молодежи, по крайней мере работающей в передовых лабораториях, не совсем правомерно. В то же время элитные лаборатории остаются главными поставщиками молодых научных кадров за рубеж. Почему это происходит? Каковы сегодня взгляды студентов, аспирантов и молодых исследователей на возможности развития научной карьеры? Ответы на эти вопросы дал социологический опрос, проведенный автором совместно с Центром социологических исследований Министерства образования РФ в конце 2001 г.

Опрос проводился в 21 регионе России. В нем участвовало 1400 студентов и 450 аспирантов, обучающихся по разным дисциплинам (естественнонаучным, техническим, гуманитарным и обществоведческим). Доля московских студентов в выборочной совокупности составила 12,4%; петербургских — 6,4%. Среди аспирантов почти треть обучалась в Москве (29,2%), 11,9% — в Петербурге. Остальные регионы представлены приблизительно равным числом респондентов — как аспирантов, так и студентов. По данным 2000 г., доля студентов, обучавшихся в Москве и Петербурге, составляла, соответственно, 17,5% и 7,8% [10, с. 32] от общего числа российских студентов. В том же году среди аспирантов доля москвичей была 31,1%, петербуржцев — 11,7% [2, с. 42]. Таким образом, региональная структура выборки в целом соответствует территориальному распределению студентов и аспирантов российских вузов.

Дисциплинарное распределение характеризовалось некоторым преобладанием гуманитарных и общественных наук. В этих областях обучалось 49% опрошенных студентов и 46,4% аспирантов, в естественнонаучных — 25% и 29,7%, в технических — 19,2% и 19%, соответственно.

Распределение опрошенных студентов по курсам почти равномерно, с несколько меньшей долей первокурсников и большей — третьекурсников (табл. 1). Распределение аспирантов по годам обучения также достаточно пропорционально: 39,3% опрошенных составили аспиранты первого года обучения, 31% — второго и 29,8% — третьего. В исследовании также участвовал и научно-педагогический персонал вузов. Всего было опрошено 1200 человек: 21% из них — до 30 лет, а 17,5% — 30–40 лет.

Таблица 1

Распределение опрошенных студентов по курсам обучения, %

Цель опроса студентов — выяснить их отношение к научно-исследовательской работе (НИР), степень участия в НИР на факультетах и кафедрах, а также оценить, насколько студенты склонны заниматься научными исследованиями в будущем.

Студенты начинают участвовать в научной работе очень рано: почти треть — на втором курсе. С точки зрения дисциплинарной специализации большой разницы в ответах не обнаружилось. Около трети студентов вообще не участвуют в НИР. Больше всего таких студентов в Москве — 60%. В Новосибирске их доля составила 45,5%, Владивостоке — 44,4%, Екатеринбурге — 33,3%, Петербурге — 21,4%, а в Нижнем Новгороде таких не оказалось. Интересно, что число скептически настроенных по отношению к тому, как организована исследовательская работа в вузах, растет по мере продвижения от младших курсов к старшим. Если на первом курсе доля тех, кто положительно оценивает организацию НИР, составляет 53,1%, то на пятом — 34,1%. Соответственно, к пятому курсу уже более трети (36,4%) считают, что НИР организована посредственно или плохо. У подавляющего большинства охлаждение к науке наступило главным образом из-за плохой материально-технической базы исследований, постоянной нехватки реактивов, лабораторного оборудования. Однако есть еще ряд причин, не напрямую связанных с уровнем финансирования науки: это отсутствие новизны проводимых в вузе исследований, неинтересная организация НИР, использование студентов только на технических и вспомогательных работах. По мнению студентов, чтобы научно–исследовательская работа стала более привлекательной, необходимо (в порядке снижения приоритетности):

Оплачивать работу студентов.

Существенно обновить лабораторную базу.

Привлекать к организации НИР наиболее талантливых ученых.

Давать студентам больше самостоятельности.

Использовать их не только на технической работе.

В Москве, Петербурге и Новосибирске студентов меньше заботит необходимость обновления лабораторной базы, вероятно, потому, что там она значительно лучше, чем в остальных регионах. В столичных вузах большее значение придается самостоятельности студентов.

В то же время подавляющее большинство полагает, что участие в научно-исследовательской работе в вузе могло бы принести им пользу (67%), и только 5,5% не видят никакого смысла в занятиях наукой. При этом на первых двух курсах пиетет по отношению к науке наиболее высокий. В региональном разрезе наиболее уважительное отношение к науке высказано в Нижнем Новгороде, Екатеринбурге, Петербурге и Владивостоке, а наименее — в Москве.

По мнению большинства студентов, научно–исследовательская работа: 1) помогает расширить профессиональные знания, 2) развивает исследовательские способности и 3) обеспечивает профессиональную практику и способствует быстрой адаптации на рабочем месте.

В научной работе студентам больше всего нравится ее творческий характер, и в какой-то мере — возможность проявить самостоятельность. А вот престиж ученых в стране никто не отметил в качестве привлекательного фактора, из чего следует, что научную деятельность студенты считают не престижной.

После окончания вуза в аспирантуру собираются 16,7% опрошенных; больше всего их среди петербургских (33,3%) и московских (18,7%) студентов. По гуманитарным специальностям доля тех, кто хотел бы пойти в аспирантуру, больше (25,6%), чем по естественным и техническим (15,3%). Наибольшее число желающих поступить в аспирантуру на первом и пятом курсах. На первом курсе это объясняется скорее всего незнанием того, что представляет собой научная работа и аспирантура, а на последнем — стремлением использовать время обучения в аспирантуре для того, чтобы окончательно определиться с будущими профессиональными занятиями. Это подтверждает распределение ответов на вопрос о том, что студенты намерены делать после окончания аспирантуры. Оказалось, что большинство еще этого не решили; только 14,5% собираются заниматься научными исследованиями, а 11% — преподавать в вузе. Различие по факультетам не очень существенно (см. табл. 2). Больше всего ориентированы на занятия наукой студенты технических и медицинских факультетов. Среди естественников только 6% хотят посвятить себя научной работе и столько же — преподаванию. Интерес к преподавательской деятельности также наиболее интенсивно выражен в Нижнем Новгороде (25%) и Петербурге (22%), несколько меньше — в Москве (11,8%), а в целом ряде городов никто из опрошенных не изъявил желания в будущем преподавать в вузе. Таким образом, интерес к преподаванию среди студентов даже ниже, чем к науке. Не исключено, что занятия исследовательской деятельностью ассоциируются с потенциальной возможностью их осуществления за рубежом, тогда как с преподаванием, как правило, такие надежды не связываются.

Действительно, абсолютное большинство тех, кто собирается в дальнейшем заниматься исследованиями, намерены большее или меньшее время работать за границей (полностью против только около 3%). Доминирующей является ориентация на продолжительную зарубежную работу: около трети опрошенных хотели бы там работать без ограничения срока, а примерно четверть предпочли бы уехать на срок от одного года до трех лет. В регионах, безусловно, престиж науки выше. Так, посвятить себя занятиям наукой хотели бы 25% нижегородских студентов, 16,7% студентов в Петербурге и Екатеринбурге и только 5,8% — в Москве. По-видимому, в регионах более прочными оказались ценностные установки прошлых лет. Наряду с этим сказывается отсутствие таких возможностей, которые открываются в столичных городах, где значительно большее разнообразие мест и занятий на рынке труда.

Таблица 2

Доля студентов, намеренных заниматься научной деятельностью или преподаванием после окончания аспирантуры, %

Студенты весьма позитивно оценивают также развитие малого инновационного бизнеса, считая его одним из факторов, которые могут привлечь их в научно-технологическую сферу. С одной стороны, это — собственное дело, инициативное и достаточно независимое, а с другой — связанное с исследовательской деятельностью. Данный результат опроса подтверждается и впечатлениями преподавателей. Как сказал ректор одного из ведущих московских технических вузов, "раньше мечтой студента было попасть в хороший "ящик", а теперь — начать свое дело". Это надо учитывать при разработке мер, стимулирующих приток молодежи в науку. Таким образом, важно заинтересовать студентов исследовательской работой уже на втором-третьем курсах. Необходимо вкладывать средства в обновление оборудования для практикумов, учебно-экспериментальной и научной работы, а также поддерживать кооперационные связи с научными учреждениями, на базе которых может проводиться обучение. Это уже происходит при поддержке ФЦП "Интеграция"2, однако инициатива заслуживает большего финансирования, в том числе и из местных источников. Наконец, студентам надо дать возможность проявлять инициативу. Нередко бывает,


11-09-2015, 00:22