В природе нет ничего более деликатного и мимолетного, чем начало. Везде — в культуре, лингвистике, биологии — время, как резинка в руках художника, стирает каждую бледную линию в рисунке жизни. Так и происхождение человека. Э. Геккель называл вопрос о происхождении человека «вопросом всех вопросов». В создании теории о происхождении человека от обезьяны приоритет, несомненно, принадлежит К. Фогту, который с большой основательностью произвел сравнение анатомии (прежде всего мозга) обезьяны и человека, установив некогда существовавшую переходную форму между приматами и Homo sapiens. Свое обобщение К. Фогт выразил формулой: «Телом — человек, умом — обезьяна», получается то же самое, что вложено Э. Геккелем в слова «обезьяночеловек не говорящий». Сегодня мы, пожалуй, сказали бы это другими словами: морфологически — человек, по физиологии же высшей нервной системы — на уровне первой сигнальной системы.
Человек вошел в мир бесшумно, столь тихо, что, когда мы начали его замечать по нестираемым следам каменных орудий, выдающих его присутствие, он уже захватил весь Старый свет. Он уже добывает огонь, говорит и живет группами.
Из известных нам двух ископаемых представителей нижнечетвертичного человека остановимся на питекантропе с Явы и синантропе из Китая. По своей анатомии оба уже приняли определенно человеческие формы, стояние на двух ногах освободило передние конечности. Синантропы обтесывали камни и добывали огонь. Около 60 тысяч лет назад они исчезли, поверхность Земли заняли неандертальцы, у которых разносторонне развит мозг и имеются неоспоримые случаи захоронений. Поверх неандертальцев оказывается Homo sapiens, который, подгоняемый климатом или душевным беспокойством, совершил внезапное нашествие. Его юная мысль уже запечатлевается на стенах пещер. У художников того отдаленного прошлого мы обнаруживаем наблюдательность, воображение, радость созидания — эти цветы сознания, способного не просто размышлять, а прекрасно размышлять о самом себе. Но, как отмечал В.И. Вернадский, «Homo sapiens не есть завершение создания, он не является обладателем совершенного мыслительного аппарата. Он служит промежуточным звеном в длинной цепи существ, которые имеют прошлое и, несомненно, будут иметь будущее, которые имели менее совершенный мыслительный аппарат, чем его, и будут иметь более совершенный, чем он имеет».
В антропологических исследованиях не обходилось без курьезов, связанных с именем Тейяра де Шардена. Б.Ф. Поршнев приводит интересную историю о Пильтдаунской подделке, совершенной якобы юным иезуитом, проживавшим в те годы в Суссексе. Речь идет о костях «эоантропа» («человека зари»), обнаруженных в карьере в Пильтдауне в Англии в 1909—1912 гг. История науки знает много фальшивок, но эта занимает ни с чем не сравнимое место. Она была совершенно бескорыстной и необычайно умной. Некто составил «пильтдаунского человека» из мозговой части черепа настоящего человека и нижней челюсти шимпанзе. Древнейший обитатель Англии (первый англичанин) еще питался как обезьяна, но уже мыслил как человек! Трансформация обезьяны в человека началась с ума, а не с телесной морфологии. В этой истории настораживает внимание компетентность автора «открытия» в геологии и сравнительной анатомии, а еще более — глубина философского замысла. Между обезьяной и человеком не может быть ничего: лишь чудо зарождения и развития человеческого духа в обезьяньем теле. Подделка была разоблачена лишь 50 лет спустя.
С появлением человека наряду с биосферой начинает возникать и ноосфера. Это понятие было введено Э. Леруа (1870—1954), французским математиком, палеонтологом и антропологом, и П.Т. де Шарденом в 1927—1928 гг. под влиянием идей В.И. Вернадского. Оба слушали в Сорбонне курс лекций нашего ученого по геохимии и хорошо были знакомы с его идеями. Не В.И. Вернадский ввел в науку такие термины, как геохимия, биосфера, ноосфера, но его заслуга состояла в том, что он наполнил их богатым и глубоким научным содержанием. Сам термин «ноосфера» впервые появился в отечественной научной литературе в 1931 году в статье В.И. Вернадского «Изучение явлений жизни и новая физика». Критерием для выделения основного ствола эволюции, ведущего к человеку и ноосфере, послужило то, что американский геолог, минералог и биолог Дж. Дана (1813—1895) называл цефализацией, то есть возрастающим с ходом геологического времени усложнением нервной системы и головного мозга. Дж. Дана пришел к этой мысли, к этому пониманию эволюции живой природы, принимая участие в кругосветной экспедиции Ч. Уилкса (1836—1842), окончательно доказавшей существование Антарктиды. На научные выводы Дж. Дана не обратили внимания Ч. Дарвин и эволюционисты, хотя с Ч. Дарвином Дж. Дана состоял в дружеской переписке. Тейяр, соглашаясь с Дж. Дана и основываясь на данных палеонтологов, считал, что от пласта к пласту нервная система и мозг постоянно развиваются путем крупных скачков. Это придает эволюции направленность, а мозг становится указателем и мерой сознания. По своей анатомии человек мало отличается от человекообразной обезьяны (одно семейство гоминоидных). Однако Тейяр хорошо видел ту пропасть, которая отделяет человека от всего остального мира, отмечая, что «ничтожный морфологический скачок и вместе с тем невероятное потрясение сфер жизни — в этом весь парадокс человека». Разумное существо, благодаря сосредоточенности на самом себе, становится способным развиваться в новой сфере, и тут рождается поистине новый мир: абстрактное мышление, логика, математика, изобретения, искусство, тревоги и мечтания, грезы и переживания любви. Вся эта деятельность — возбуждение вновь образованного центра. Обладание разумом дает человеку коренной перевес над всей предшествовавшей жизнью. Разумеется, что животное также знает, но, безусловно, оно не знает о своем знании, иначе оно бы давно умножило изобретательность. Перед ним закрыта та область реальности, в которой развивается человек. Мозг смог увеличиться лишь благодаря прямой походке, освободившей руки, а возникновение разума связано с развитием не только нервной системы, но и всего существа. Напротив, например, лошадь, олень или тигр одновременно с подъемом своего психизма частично стали, как и насекомые, пленниками орудий бега и добычи, в которые превратились их члены. Таков один из тупиков эволюции, к которым приводит узкая специализация организма.
«Что же такое эволюция — теория, система, гипотеза?.. — спрашивает Тейяр и сам же отвечает: — Нет, нечто гораздо большее, чем все это: она — основное условие, которому должны отныне подчиняться и удовлетворять все теории, гипотезы, системы, если они хотят быть разумными и истинными. Свет, озаряющий все факты, кривая, в которой должны сомкнуться все линии, — вот что такое эволюция». По удачному выражению одного из создателей современной синтетической теории эволюции Дж. Хаксли (1887—1975), «человек есть не что иное, как эволюция, осознавшая саму себя». Наше время — это не только вместилище лет, но и органическое (биологическое) время, измеряемое развитием живых существ, которые предстают перед нами «наподобие нитей, прядущихся в мировом процессе». Корни нашего существа погружены в бездонное прошлое, а впереди нас ожидает бездна будущего. После крупинки материи, первичной крупинки жизни образовалась, наконец, крупинка мысли. Появление мысли произошло, как минимум, между двумя индивидами в процессе трудовой деятельности (орудийной практики). С момента перехода порога мысли жизнь открыто выходит за рамки физиологии, и анатомию теперь требуется дополнять психологией.
Появление мысли на Земле биологически соответствовало «гоминизации» жизни, с нее начинается новая эра — Земля обретает душу. Как писал Э. Леруа, «два огромных факта, перед которыми все другие кажутся незначительными, доминируют в прошлой истории Земли, это — оживление материи и очеловечивание (гоминизация) жизни». Гоминизация означает прогрессирующее одухотворение в человеческой цивилизации всех сил, содержащихся в животном царстве. Изменение биологического состояния, приведшее к пробуждению мысли, затрагивает саму жизнь, оно знаменует собой трансформацию всей планеты. Геогенез переходит в биогенез, который в конечном счете есть не что иное, как психогенез, приведший к человеку. Культ прогресса все шире распахивает перед силами духа и свободы свои космогонические просторы. Теперь психогенез сменяется вначале зарождением, а затем и развитием Духа — ноогенезом. Только одно название в состоянии выразить этот великий феномен — ноосфера, новый покров, «мыслящий пласт», разворачивающийся над миром растений и животных, — вне биосферы и над ней, полагал Тейяр. Ноосфера у Тейяра находится «вне биосферы и над ней», но не буквально, конечно, а в эволюционном ряду. Покров ноосферы ткет и развертывает Дух.
В общем ходе гуманизации за последнее столетие Тейяр выделил два главных феномена: в лоне биосферы образовалась техносфера, стремящаяся выйти за ее пределы. Наука изменила во всех областях (от бесконечно малого до бесконечно большого и безгранично сложного) наше общее миропонимание и нашу общую способность действовать. И какому-нибудь инопланетянину, способному анализировать физически и психически небесные эманации, первой особенностью нашей планеты покажется уже не синева ее морей и океанов или зелень ее лесов, а фосфоресценция мысли. Если сознание проявляется в человеке, то, обнаруживаемое в этой единичной вспышке, оно имеет космическое распространение и как таковое окружено ореолом, беспредельно продлевающим его во времени и пространстве, считал Тейяр.
На протяжении нескольких последних поколений вокруг нас образовались всякого рода экономические и культурные связи, увеличивающиеся в геометрической прогрессии.
Как однажды с присущей ему интуицией сказал Анри Брей, «мы только что опустили последние канаты, которые еще удерживали нас в неолите». Парадоксальная, но яркая формула! Рост населения продолжает приводить к сокращению свободных территорий, столкновению различных общностей, к уменьшению амплитуды свободных перемещений в пределах планеты. С появлением мышления у человека начала возникать и расти тревога при столкновении с микро- и макрокосмосом. Перед лицом космических громад проявляется чувство подавленности и растерянности, неуверенности в надлежащем исходе открытой человеком эволюции. Поднявшись до человека, не остановился ли мир в своем развитии? А если мы еще движемся, то не находимся ли накануне падения? Где и как искать ответы? «Человек не является центром мира, во что он верил в течение долгого времени. Он — ось и вершина развития, и это намного прекраснее», — отмечал Тейяр.
В молекуле заключено гораздо больше, чем в атоме, в клетке — больше, чем в молекуле, и аналогично физическому состоянию мира, в социальном — больше, чем в индивидуальном. На каждой последующей ступени комбинации выступает нечто, не сводимое к отдельным элементам. И потому в предстоящие периоды эволюции человечества его духовный прогресс все чаще представляется нам существующим в иной, коллективной форме. Мы страдаем и беспокоимся, замечая, что нынешние попытки объединения человечества, вопреки предвидениям теории и нашим ожиданиям, приводят лишь к упадку и к порабощению сознаний. Но какой до сих пор избирался путь для единения? Защита материального положения или создание новой отрасли промышленности. Вот та единственная и сомнительная почва, на которой мы до сих пор пытались сблизиться, подчеркивал Тейяр. Наука как духовный и творческий процесс — фактически единственный выход, открытый для избытка сил, постоянно высвобождаемых техникой. Когда люди посвятят свою жизнь умножению познаний, а не накоплению имущества, для них минует опасность столкнуться с материальными границами в своем развитии. Если мы идем к человеческой эре науки, то эта эра будет в высшей степени принадлежать науке о человеке, считал Тейяр. Познающий заметит, что человек как предмет познания есть ключ ко всей науке о природе вообще. Мы должны открыть космические корни и специфическую природу человечества, определяемого как коллективное сознание. Наша планета «не только покрывается мириадами крупинок мысли, но окутывается единой мыслящей оболочкой, образующей функционально одну обширную крупинку мысли в космическом масштабе». В космической среде, где первенство все еще отводится механике и случаю, мысль — этот грозный феномен, революционизировавший планету и меряющийся силами с миром, — все еще представляется необъяснимой аномалией. Если у человечества есть будущее, полагал Тейяр, то оно может быть представлено в виде какого-то гармоничного примирения свободы с планированием и объединением в целостность. Геодемография, геотехника, геоэнергетика, геоэкономика, геополитика, организация научных исследований, перерастающая в рациональную организацию планеты. «С точки зрения мира и истины имеется абсолютная обязанность исследований».
«Одушевленные одной и той же жизнью…»
Последние поколения только и слышали, что о конфликте между религиозной верой и наукой. Казалось даже, что вторая должна решительно заменить первую. Но по мере продолжения напряженности становится очевидным, что конфликт должен разрешиться, по мнению Тейяра, в совершенно иной форме — не путем устранения или сохранения двойственности, а путем синтеза. Во взаимном усилении разума и мистики развивающемуся человеческому духу предназначено найти высшую ступень своей жизненной силы и проницательности. Народы достигли такой степени взаимозависимости, что урегулирование международных конфликтов путем исправления границ или превращение в развлекательный «досуг» высвободившейся активности людей должно уйти в прошлое. Нам не хватает новой области психической экспансии, которая как раз находится перед нами, если мы поднимем глаза в космические просторы. «Человечество обретет свою космическую сущность лишь в том случае, если его жизнедеятельность будет в основном связана с Космосом, когда значительная часть производственной деятельности развернется за пределами планеты-колыбели. Причем это интенсивное производство (преимущественно индустриальное) по своей природе станет не только автотрофным, не зависящим от биосферы Земли, но и максимально экологизированным, обеспечивающим коэволюцию общества и Космоса. Созидание космического общества, в котором будет достигнута высшая степень автотрофности, окажется вместе с тем и автотрофной цивилизацией... Цивилизация достигает своей автотрофности в той мере, в какой она овладевает внеземными пространствами и ресурсами».
Экстраполируя от прошлого к будущему, Тейяр предвидел перерастание «феномена человека» в «феномен человечества», который в конечном счете сделает реальным преодоление всех перегородок между людьми. В перспективах ноогенеза пространство и время действительно очеловечиваются, или скорее сверхочеловечиваются, продолжает Тейяр. Отнюдь не исключая друг друга, универсум и личное возрастают в одном и том же направлении и достигают кульминации друг в друге одновременно. Процесс человеческой конвергенции стремится к некоему конечному состоянию, которое Тейяр называл точкой Омега. В точке Омега универсум — будущее — может быть лишь сверхличностью. В Омеге суммируется и собирается в своем совершенстве и в своей целостности большое количество сознания, постепенно выделяемого на Земле ноогенезом. Омега находится вне времени, это начало надмирное, действующее в самой глубине мыслящей массы. Омега — это конец света, где достигшее совершенства сознание отделяется от своей материальной матрицы. «Конец света — переворот равновесия, отделение сознания, в конце концов достигшего совершенства, от своей материальной матрицы, чтобы отныне иметь возможность своей силой покоиться в Боге Омеге». Омега — это Бог, который сокровенно пронизал мир своей силой, вытянул его в гигантское Древо Жизни и приближает к своему бытию, стягивая к себе сознательные частицы Вселенной для их сверхсинтеза. Таким образом, ноосфера у Тейяра выступает в качестве надматериальной основы, создающей Бога Омегу как венец всей эволюции. Тейяр увидел новое жизненное проявление человечества в сотворении Бога Омеги, в котором человечество в конечном итоге воплощается и исчезает. Бог у него создается человечеством в конце эволюции, а не в ее начале, то есть Тейяр наделяет человечество богосозидающей силой, оно — могучая космическая организация. Как видно из изложенного, мистический принцип Омеги Тейяра не совпадает с объяснением эволюции с позиций современного естествознания.
Человечество: камо грядеши?
Природа ноосферы такова, что сама по себе она не может войти ни в социальную, ни в индивидуальную жизнь, иначе как под влиянием центра Омеги. Сумеет ли однажды жизнь преодолеть стены своей земной тюрьмы или, найдя способ захватить другие необитаемые небесные тела, установить сквозь пространство психическую связь с другими очагами сознания? Но ведь организм человека столь сложен и чувствителен и
11-09-2015, 00:53