Преступления против собственности

Параграф 5(5) имеет дело с различными видами слу­чаев отличных от обсуждавшихся в параграфах с (4) по 5(2). Этот параграф говорит, что собственность единоличной корпо­рации, примерами которой являются Епископ и Солиситор Казны, должна считаться принадлежащей корпорации, несмотря на то, что лица, выражающего интересы этой корпорации нет. Это сде­лано для охраны собственности единоличной корпорации от то­го, что когда лица, выражающего корпорацию нет, то собствен­ность может считаться никому не принадлежащей, а потому ее нельзя украсть.

MEANS REA

13.51 Параграф 1(2) Акта о краже говорит о том, что для суда не важно то, что присвоение произошло без умысла на на­живу, или присвоение произошло не для собственного права во­ра. Таким образом, Д может быть обвинен в краже за то, что он бросит кольцо П в реку или разорвет одежду П в клочья, хотя обвинение в преступном повреждении было бы более пристойно. Means rea, требуемый для кражи параграфом 1(1) это то, что присвоение должно произойти бесчестным образом и с намерением навсегда лишить другое лицо, которому принадле­жит собственность.

Ширина термина "присвоения" означает, что все эти тре­бования, предъявляемые к Means Rea, особенно требование не­честности, играют важную роль в квалифицировании этого преступления. Не каждое присвоение собственности, принадле­жащей другому является кражей. Это зависит от душевного состояния подозреваемого.

НЕЧЕСТНОСТЬ

13.52 параграф 2(1) Вопрос нечестности является факти­ческим вопросом, который должны решать присяжные. Судья не должен решать этот вопрос. В параграфе 2(1) Акта о краже пе­речислены виды душевного состояния, который исключаются из вида нечестных.

В Параграфе 2(1) сказано:

"Присвоение лицом собственности другого лица не должно

считаться нечестным тогда:

а) когда лицо присваивает собственность предпола­гая что у него, или у третьего лица есть за­конное право лишить другого этой собствен­ности, или;

б) когда лицо присваивает собственность предпола­гая, что получит согласие другого лица, если бы другое лицо знало о присвоении и обстоя­тельствах присвоения, или;

в) (за исключением тех случаев, когда собствен­ность перешла к лицу как к держателю трастово­го фонда, или личному представителю) когда ли­цо присваивает собственность предполагая, что лицо, которому эта собственность принадлежит не может быть найден разумными действиями."

Когда утверждается присутствие одного из этих предполо­жений, неважен тот факт, было ли предположение разумным, или даже"пьяным", как в деле Cf Jaggard v Dickinson, хотя, ко­нечно, разумность утверждаемого предположения имеет доказа­тельственную важность, когда рассматривается вопрос истин­ности данного предположения.

13.53 В параграфе 2(1)(а) сказано о праве (то есть предположение в наличие законного права лишить собствен­ности) на защиту от кражи. Это значит, что ошибка права мо­жет защитить, например, кредитора, который захватывает собственность должника, намериваясь этим восполнить свои по­тери, по ошибочному убеждению в том, что закон разрешает возвращать долги таким образом. Заключительные слова параг­рафа 2(1)(а) ясно гласят, что тот, кто присваивает собствен­ность, предполагая, что он имеет право на эту собственность от имени, например, компании, в которой он работает, не ви­новен в краже. Если обвиняемый истинно верит в то, что у не­го есть законное право лишить собственности другое лицо, он не может быть осужден за кражу, даже если он знает то, что у него нет законного права присваивать собственность опреде­ленным способом, например силой.

Параграф 2(1)(а) ограничен предположениями в законном, а не моральном праве лишить другого собственности. Случаи, где обвиняемый верит в то, что у него есть моральное право лишить другое лицо его собственности обсуждаются в парагра­фах 13.54-13.58.

Параграф 2(1)(б) (предположение что лицо, которому при­надлежит собственность согласился бы с присвоением, если бы знал о присвоении, или об обстоятельствах присвоения) явно подходит под случай, когда студент колледжа берет бутылку пива из комнаты друга, свято веря в то, что этот друг сог­ласился бы с этим, если бы знал об обстоятельствах. Убежде­ние обвиняемого в том, что у него бы было согласие другого лица должно быть убеждением на получение согласия истинного, и честно полученного.

Параграф 2(1)(с) (предположение что лицо, которому при­надлежит собственность не может быть найдено разумными путя­ми) не применяется, когда обвиняемый получил собственность в качестве держателя трастового фонда, или личного представи­теля. Этот параграф направлен на то, чтобы защитить лицо, нашедшее собственность. Нечестности нет, а следовательно нет и кражи, если лицо, присваивая собственность, предполагает, что хозяин товаров или денег, найденных им, не может быть найден разумными путями.

Важно правильно оценивать очень ограниченную природу защиты честного нашедшего лица. В первую очередь, собствен­ность может, как мы уже видели, принадлежать более чем одно­му лицу. Несмотря на то, что лицо, нашедшее товары на, или закопанные в чьей-то земле, может вполне разумно предпола­гать то, что их владелец не может быть найден разумными ша­гами, эти товары будут признаны принадлежащими владельцу земли, на которой они были найдены, поскольку у владельца земли будет право владения этими товарами. Присвоение, про­изводящееся лицом, сознающим права владельца будет считаться кражей. Во-вторых, если, владея товарами, нашедшее лицо уз­нает о существовании владельца этих вещей, он может быть ви­новен в краже, если в последствии присваивает их, или прода­ет их, с намерением навсегда лишить владеющее лицо этих то­варов. Соответствия с защитой честных покупателей по параг­рафу 3(2) нет.

Параграф 2(1)(с) не ограничен защитой честных нашедших лиц. Он также, например, защищает сапожника, который, пред­полагая, что не сможет найти владельца незабранной обуви, присваивает ее.

13.54 Случаи не оговоренные в параграфе 2(1)

Негативное определение нечестности в параграфе 2(1) яв­ляется только частичным определением. Соответственно, присвоение собственности обвиняемым могло не быть бесчест­ным, даже если дело не подпадает под определения параграфа 2(1). Это было указано в решении по делу Feely, Апелляцион­ным судом. Суд постановил в этом деле, что в ситуациях, не относящихся к параграфу 2(1), значение нечестности не явля­ется вопросом права для судьи, но вопросом факта для присяж­ных. Это означает, что судья не должен говорить присяжным - было или не было данное присвоение нечестным, но присяжные сами должны это решить.

В деле Feely Д был нанят букмейкерской фирмой в качест­ве менеджера одного из подразделений. Работодатели Д ра­зослали циркуляр ко всем менеджерам с требованием прекратить занимание денег из кассы. После получения этого циркуляра, Д знал, что у него не было никакого права занимать деньги из кассы или сейфа для личных целей. Позже, Д взял примерно 30 фунтов из сейфа, чтобы дать их отцу. Когда недостача была обнаружена, Д выдал долговую расписку другому менеджеру, и сказал, что он собирается вернуть эти деньги, после того как получит зарплату, которая должна была составлять примерно в два раза больше. Судья, завершая дело сказал присяжным: "...как вопрос права... я должен инструктировать вас, что даже если вы собирались вернуть деньги на следующий день, и даже если вы были миллионером, для права, регулирующего это преступление, это не имеет значения". Апелляционный суд постановил, что судья был неправ: вопрос о том действовал менеджер честно или бесчестно, когда достал деньги из сейфа, должны решить присяжные. "Мы не соглашаемся",-сказал судья Lawton,-"что судьи должны определять то, что значит слово "нечестность". Таким образом, вопрос о том, было ли присвое­ние обвиняемого честным или бесчестным, должны решить присяжные, и они должны применять к этому вопросу стандарт обычных честных людей.

"Нечестность" не характеризует направление поведения, а просто душевное состояние. Это значит, что присяжные, опре­деляя душевное состояние обвиняемого существовавшее в момент присвоения, должны спросить себя, действовал обвиняемый честно или бесчестно, присваивая собственность, находясь в данном душевном состоянии, в соответствии со стандартом обычных честных людей.

13.55 Решение по делу Gosh, которое касается других преступлений, связанных с нечестностью по Акту о краже но напрямую связано с самой кражей, Апелляционный суд добавил второй вид проверки к тому, который был выведен в Feely. Суд постановил, что для того, чтобы определить наличие или отсутствие нечестности, присяжные, в первую очередь, должны удостовериться в том, является или нет, как указано выше, поведение обвиняемого нечестным, в соответствии со стандар­том обычных честных людей. Если действия обвиняемого не признаны нечестными, то дело заканчивается. Однако, во вто­рую очередь, присяжные должны решить понимал или нет обвиня­емый то, что его действия были нечестными в соответствии со стандартами разумных честных людей. Если он этого не пони­мал, как бы иррационально и неразумно не было его душевное состояние, то присвоение не будет считаться нечестностью. Вторая проверка сводится к следующему: для лица бесчестно действовать таким образом, который другие обычные разумные люди воспримут нечестным, и понимать, что его действия явля­ются нечестностью, даже если он верил, что его действия яв­ляются морально обоснованными. В большинстве случаев, где имея определенное состояние обвиняемого, действия обвиняемо­го скорее всего будут восприняты как нечестность, не будет и тени сомнения, что обвиняемый знал о том, что его действия являются нечестностью по стандартам обыкновенных, разумных и честных людей.

Нужно подчеркнуть, что вторая проверка не заключается в знании или незнании обвиняемым того, что его действия не бы­ли нечестными по его стандартам. Для него не будет оправда­нием высказывание типа:"Я знал, что то, что я делаю обычно считается нечестностью, но я не относился к своим действиям как к бесчестности." С другой стороны, оправданием для обви­няемого будет следующее высказывание, учитывая, конечно, что ему поверят: "Я не знал, что обычные люди отнесутся к моим действиям как к нечестности." В других словах, по этой про­верке, "нечестность" не определяется собственными моральными стандартами обвиняемого, а его пониманием моральных стандар­тов простых честных людей. конечно, чем более одиозно его понимание их, тем меньше шансов у него на то, что ему пове­рят.

В деле Gosh Апелляционный суд заметил, что Робин Гуд действовал нечестно, так как он знал, что обычные люди от­несутся к его поведению как к нечестности. Однако, принимая во внимание то обстоятельство, что присяжные, например, действительно посчитали его поведение нечестным, по сущест­вующим стандартам обычных честных людей, достаточно очевид­но, не так просто будет доказать то, что Робин Гуд сам счи­тал, что обычные люди воспримут его поведение нечестным.

13.56 Подход, использованный в деле Gomesh, может поро­дить большое количество противоречивых процессов, осложнить положение судьи, и привести к арбитрарным и несостоятельным вердиктам присяжных, по вопросу того, что же считать нечест­ностью. Было бы гораздо проще, если бы статут предложил пол­ное определение того, что считается, а что не считается не­честностью.

13.57 ОБЩЕЕ

Не смотря на то, что судья в подведении итогов дела должен поставить присяжных в известность по поводу того, что нечестность является одной из составляющих кражи, он не дол­жен определять этот термин, если в деле нет сомнения о том, что Д присвоил собственность при обстоятельствах, которые могут заставить присяжных признать, что обвиняемый действо­вал не бесчестно.

Тот факт, что судья не должен инструктировать присяжных о вопросе нечестности, если нет доказательств наличия у об­виняемого определенного душевного состояния, которое может заставить присяжных признать, что у обвиняемого не было не­честных намерений, представляет собой противоречие с точкой зрения использованной Палатой Лордов в деле DPP v Stonehouse, где суд постановил, что там, где имеется вопрос факта, (как в вопросе о нечестности, лежащим вне поля дей­тельности параграфа 2(1)) судья должен поставить этот вопрос перед присяжными, даже если все доказательства оставляют только один ответ - против обвиняемого.

13.58 Взаимосоответствие частичного определения нечест­ности в параграфе 2(1) с проверкой наличия нечестности, ука­занной в деле Feely и Gosh может быть суммировано следующим образом.

Если есть доказательства наличия одного из предположе­ний, указанных в параграфе 2(1), то судья должен сказать присяжным, что как вопрос права они должны вынести оправда­тельный приговор, если прокурор не докажет обратное в преде­лах разумного сомнения.

Если есть доказательства существования душевного состо­яния отличного от предположений, указанных в параграфе 2(1), и эти доказательства могут заставить присяжных вынести оп­равдательный приговор, то судья должен поставить вопрос о наличии состава нечестности в данном деле. Судья не должен инструктировать присяжных о том, что присвоение, совершенное обвиняемым, принимая во внимание то, что версия обвиняемого не опровергнута, было или не было нечестностью. Вместо это­го, судья должен попросить присяжных определить какое душев­ное состояние имелось у обвиняемого в момент совершения присвоения. Если утверждаемое душевное состояние обвиняемого не было поставлено под сомнение прокурором, то присяжные должны признать то, что оно существовало. Судья затем должен продолжить, сказав присяжным, что, определив истинное душев­ное состояние подозреваемого, присяжные должны узнать были ли действия обвиняемого бесчестными в соответствии со стан­дартами обычных честных людей. Если присяжные признают что поведение обвиняемого не было бесчестным, то дело закрыва­ется. Судья продолжает, говоря, что если действия обвиняемо­го были нечестностью со стороны обычных разумных людей, присяжные должны выяснить, знал или не знал подозреваемый о том, что его действия являются нечестностью в соответствии с этими стандартами., и что если он не понимал, что его действия являются нечестностью, в соответствии с этими стан­дартами, то присвоения не было нечестным, тогда как если он знал об этом, то присвоение будет нечестным.

13.59 Для полноты нужно отметить, что параграф 2(2) го­ворит о том, что уже подразумевалось выше: "присвоение лицом собственности, принадлежащей другому, может считаться бесчестным, даже если он хочет заплатить за эту собствен­ность." Лицо, которое знало о том, что хозяин картины не хо­чет продавать эту картину, может быть обвинен в краже, если он возмет эту картину, намериваясь лишить владельца, но оставив деньги. С другой стороны, студент колледжа, который берет бутылку пива из комнаты друга, оставляя в комнате сто­имость этой бутылки, не действует бесчестно, даже если он не предполагает того, что хозяин согласится с этим присвоением, так, что этот случай не подпадает под действие параграфа 2(1).

НАМЕРЕНИЕ НАВСЕГДА ЛИШИТЬ

13.60 Собственно вечное лишение не требуется для квали­фикации кражи, но все-же должно быть доказано то, что обви­няемый, во время присвоения собственности, принадлежащей другому, намеривался лишить другого этой собственности навсегда. Если Д бесчестно берет часы П, намериваясь навсег­да лишить П этих часов, то Д виновен в краже, даже если он был аррестован полицией сразу после присвоения, и часы возв­ращаются П. Намерение навсегда лишить относится собственно к присвоенной вещи, таким образом, что если присваиватель де­нег, который присваивает деньги с намереньем вернуть их дру­гими купюрами, все равно имеет намерение навсегда лишить другое лицо. То же самое относится к другой собственности, например к пинте молока, которая присваивается с намерением потребить и вернуть такую же.

Обычно, Д намеривается навсегда лишить П самим действи­ем присвоения, но это не обязательно. Хватит одного намере­ния лишить П собственности когда нибудь в будущем последую­щим действием.

Вопрос о том было или нет намерение навсегда лишить ли­цо, которому принадлежит собственность, не порождает проблем в обычных случаях, так как отношение обвиняемого с собствен­ностью часто даст ясный ответ на все возникающие вопросы. Например, если Д возьмет пирог П и съест его, или если Д возьмет кирпичи П и построит из них стену на своей земле, или если Д возьмет деньги П и потратит их в пивном баре, то в этих случаях очень легко сделать заключение о наличии на­мерения навсегда лишить, хотя со стороны судьи будет большой ошибкой говорить об этом присяжным. С другой стороны, если Д берет со стола в комнате для занятий книгу П, и читает ее за своим столом в той же комнате, или если Д берет теннисную ракетку П, и после использования оставляет ее в спортзале, то нельзя себе представить возможности умозаключения о нали­чии в этих делах намерения навсегда лишить.

Похоже, что в некоторых случаях лицо может намериваться навсегда лишить даже если он намеривается просто одолжить на время. Это происходит тогда, когда жертва присвоения имеет ограниченный интерес в этой собственности. Например, если П берет на неделю у Х инструмент в прокат, а в течении этой недели Д, зная о всех обстоятельствах, берет этот инстру­мент, намериваясь вернуть его Х через десять дней, то Д мо­жет быть осужден за кражу инструмента у П (так как он наме­ривался навсегда лишить П его целого интереса в этой вещи ) но не в краже вещи у Х, так как у него не было никаких злых намерений по отношению к Х.

13.61 ПАРАГРАФ 6

В некоторых исключительных случаях, лицо может быть осуждено за кражу даже если это лицо не намеривалось навсег­да лишить, и даже если это лицо наверняка собиралось вернуть собственность ее владельцу когда-нибудь в будущем, и действительно возвращало. Осуждение в таком случае возможно в делах, которые подпадают под определение параграфа 6 настоящего Акта, которая расширяет значение слов "намерение навсегда лишить".

Нужно выделить то, что параграф 6 не предоставляет пол­ного определения "намерения навсегда лишить", вместо этого он просто расширяет значение и объясняет эту фразу. В подав­ляющем большинстве случаев, к этому параграфу можно вообще не обращаться, и к ней совершенно точно не нужно обращаться, если факт наличия


29-04-2015, 01:28