Реферат: Мирный диалог в иордано-израильских международных отношениях в 1994-1999 гг.
иорданский израильский мирный договор
Основанные на мирном договоре октября 1994 г. иордано-израильские отношения второй половины 90-х годов представляют собой уникальный для арабского региона феномен, значительно более масштабный и глубокий, если, например, сравнивать его с кемп-дэвидским процессом.
Для Египта эпохи Садата мирный договор с Израилем носил преимущественно тактический характер и был нацелен на обеспечение благоприятного внешнеполитического климата для задуманной египетским президентом политической и экономической переориентации. Именно выход из противостояния с Израилем, хотя и ценой временной (а в этом президент А.Садат, судя по всему, не сомневался) изоляции в арабском мире, позволял установить партнерские отношения с США, способными своим влиянием подтолкнуть остальные страны Запада к финансово-экономической подпитке «инфитаха» (политики открытых дверей, начатой А.Садатом). Как показали дальнейшие события, мир с Израилем не был самоцелью и потому практически не вышел за рамки юридического закрепления факта прекращения состояния войны между сторонами и возврата оккупированных территорий. В Израиле договор с Египтом прозвали «холодным миром», не стоившим того, чтобы отдавать за него Синай и демонтировать поселения, существовавшие на полуострове в момент подписания кемп-дэвидских соглашений.
Иордания изначально придерживалась иного подхода. Для короля Хусейна мир с Израилем – стратегический выбор. В душе, как об этом неоднократно высказывался в последние годы жизни иорданский монарх, он сделал этот выбор очень давно, однако региональные и глобальные реалии длительное время препятствовали его осуществлению. Ситуация стала благоприятной лишь в середине 90-х гг., после того как в мире начала складываться новая система международных отношений.
Мирный процесс между арабами и Израилем в его нынешней форме стал возможен только в условиях окончания «холодной войны», когда прекратилась эксплуатация региональных конфликтов сверхдержавами в своих идеологических и военно-политических целях в рамках глобального противостояния. Первым внушительным показателем этого сдвига в миропорядке явилось объединение практически всех мировых сил в восстановлении статус-кво в Кувейте и ликвидации иракских арсеналов оружия массового уничтожения (ОМУ). Подобное оперативное вмешательство мирового сообщества для имплементации своей воли (материализованной во всех ключевых резолюциях, принятых СБ ООН по Ираку) показали, что при консенсусном подходе могут быть найдены эффективные средства для урегулирования весьма сложных кризисов. Действия антииракской коалиции, направленные на полное и неукоснительное выполнение Ираком решений СБ ООН (подкрепленные силовыми мерами воздействия), подвигнули арабские государства к тому, чтобы самым решительным образом потребовать от мирового сообщества урегулировать и ближневосточный конфликт, остающийся неразрешенным, несмотря на целый ряд резолюций Совета Безопасности.
После окончания военных действий в регионе Персидского залива (март 1991 г.) поддержка арабами политики мирового сообщества на иракском направлении стала во многом зависеть от того, какую линию станут проводить ведущие державы по отношению к арабо-израильскому урегулированию. Осознание этого факта, подкрепленное уверенностью в том, что объединение усилий США и СССР в деле ликвидации одного из самых застарелых локальных конфликтов дает известные гарантии успеха мероприятия, привело к началу интенсивных консультаций и переговоров о модальностях вступления региональных сторон в процесс ближневосточного урегулирования (БВУ). В течение лета и осени 1991 года удалось согласовать формат участия арабов и израильтян в мирном процессе (впоследствии эта схема получила название «мадридской формулы»: проведение широкой стартовой конференции с последующим переходом к прямым двусторонним переговорам и работе в многосторонних специализированных рабочих группах).
Для Иордании ближневосточный мирный процесс имел жизненную важность. В краткосрочной перспективе участие Аммана в БВУ было нацелено на выход из изоляции, в которой страна оказалась вследствие поддержки Ирака в ходе военной операции «Буря в пустыне». В ситуации, когда страна нуждалась в срочных широкомасштабных экономических преобразованиях, она не могла позволить себе сохранять прохладные отношения с Западом. Пауза в операции по оздоровлению экономики, начатой в конце 80-х гг. в соответствии с рецептурой МВФ, грозила обернуться серьезными социальными потрясениями. По этой причине уже весной 1991 г. Иордания в числе первых региональных сторон начала самым активным образом будировать вопрос о переключении внимания мирового сообщества с кувейтского конфликта на арабо-израильский.
Разблокирование ближневосточного конфликта в полной мере соответствовало интересам Вашингтона, который, почувствовав изменившуюся после «Бури в пустыне» мировую конъюнктуру, с энтузиазмом взял на себя роль «застрельщика». Уже во время первых челночных поездок госсекретаря США Дж. Бейкера в регион Амман подал американской администрации четкий сигнал, что в своих усилиях «запустить» мирный процесс она может твердо рассчитывать на Иорданию. В дальнейшем иорданцы оказали США существенную услугу, поддержав такую формулу палестинского представительства, которая на том этапе устраивала все стороны и в то же время помогала «сохранить лицо» Израилю и руководству ООП.
Выстраивая новую внешнеполитическую линию Иордании, король Хусейн исходил из того, что США рано или поздно предпочтут «перевернуть страницу» периода войны в Персидском заливе, поскольку на новом этапе будут нуждаться в поддержке регионалами своих усилий по «спонсорству» арабо-израильских мирных переговоров. По собственным иорданским оценкам, в Аммане «мирный договор с Израилем рассматривали как лучший способ спасти королевство от политических и экономических трудностей, которые оно переживало с момента кризиса и войны в Персидском заливе в 1990-1991 гг., когда США, монархии Персидского залива и многие государства Европы фактически объявили Иордании бойкот, приписав ей занятие проиракской позиции»1 .
В долгосрочной перспективе Амман планировал выйти на такой уровень взаимодействия и партнерства с США и Израилем (а вместе с ними и со всем Западным миром), который гарантировал бы сохранение иорданского трона за Хашимитской династией, а также территориальную целостность и стабильность Иордании. По словам одного иорданского аналитика, «главными вопросами арабо-израильского конфликта являлись палестинская проблема и (!) будущее Иордании»2 . По утверждению посла Иордании в США М.Муашшера, заключение мирного договора с Израилем означало бы «снятие вопроса об альтернативной родине (имеется в виду тезис о том, что Иордания есть палестинское государство) навсегда, через признание Иордании как независимого государства и демаркацию границ с Израилем»3 .
Как показали события, сопутствующие переговорному процессу, опасения короля и его окружения на этот счет не были напрасными. Переговоры «разморозили» бурные дискуссии о будущей архитектуре Ближнего Востока. В непосредственно окружающем Иорданию регионе нашлось немало влиятельных и высокопоставленных лиц, намеревавшихся решать сложные проблемы БВУ за счет Хашимитского Королевства. Как выразился в 1993 г. один видный иорданский политик, «страну просто пытаются растащить по частям».
Помимо этого, основываясь на обещанной под мирный договор финансово-экономической и информационной поддержке Запада, король Хусейн предполагал сделать иорданскую модель политической демократизации и экономической либерализации образцом для других арабских государств, что вкупе с налаживанием добрососедских отношений с Израилем должно было «придать Иордании ключевую роль в формулировании нового регионального порядка в условиях мира между арабами и Израилем»4 .
В силу этого внутриполитический курс короля Хусейна в 90-х гг. был нацелен на «трансформацию политической мысли королевства от арабизма к ориентации на Запад»5 . Фактически речь шла об умеренной вестернизации, призванной обеспечить процесс формирования нового общества, идеологией которого стала бы приверженность идеалам демократии и рыночной экономики. Такое общество, по замыслам короля, неизбежно заняло бы лидирующие позиции в арабском мире в условиях «нового международного порядка».
Один из главных теоретиков этой политики, брат короля Хусейна принц Хасан Бен Талал, обосновал ее следующим образом: «Наша образованная рабочая сила – залог нашего прогресса. Мы не являемся нефтедобывающей страной, но мы достаточно хорошо продвинулись вперед в том, что касается человеческих ресурсов. Исходя из этого, можно ли считать Каир более влиятельным лишь по причине большего числа населения или Эр-Рияд из-за большего богатства и т.д.? Я считаю, что Иордания может играть ключевую роль в демонстрации того, что плюрализм, сопряженный с определенной степенью равновесия между частями общества, ведет к миру и стабильности»6 .
Вполне очевидно, что дворец не строил иллюзий относительно того, как реализация вышесказанного будет воспринята определенными внутренними и внешними региональными силами. В случае возникновения осложнений, вызванных неизбежной оппозицией такому курсу, в частности со стороны Сирии, Ирака, Ирана, палестинских непримиримых, исламистов, панарабистов и др., расчет делался на соответствующую помощь США и их союзников. В этой связи можно привести слова одного из иорданских официальных лиц: «700 млн. долл. списанного американского долга, 225 млн. долл. ежегодной помощи США, увеличение объема имеющихся водных ресурсов и создание Специализированной Индустриальной Зоны в Ирбиде, представляющей собой зону односторонней свободной торговли с США – все это стоит того, чтобы заплатить за это возникновением местной и региональной оппозиции»7 .
Схожими подходами руководствовался и Израиль в своем видении будущих отношений с Иорданией. Давние неафишируемые тесные связи с королем Хусейном позволяли надеется на плотное взаимодействие и в период после заключения мирного договора. По словам первого израильского посла в Аммане Ш.Шамира, «у Израиля и Иордании существовало уникальное совпадение интересов, жизненно важное значение которого неоднократно подтверждалось в предыдущие десятилетия… поэтому не удивительно, что мир между Израилем и Иорданией буквально стал прорывом в арабо-израильском мирном процессе». «Это была уже не навязанная нормализация, которую арабская сторона пыталась подорвать на каждом вираже (явный намек на Египет), а концепция строительства мира, основанная на взаимных интересах»8 .
Многие аналитики утверждают, что согласование параметров мирного договора между Иорданией и Израилем состоялось задолго до его подписания, несмотря на то, что на официальном уровне распространялась информация о сложных переговорах и серьезных противоречиях между сторонами. Думается, что определенные трудности действительно возникали в ходе «переговорного торга», однако, как представляется, руководители обеих стран изначально ориентировались на то, что нельзя допустить провала заключаемого ими мирного договора. Для этого им прежде всего следовало бы обеспечить друг друга весомыми аргументами, способными оттенить сделанные уступки. Израильтяне получали гарантии «теплого» мира со всеми его составляющими: установление дипотношений, налаживание политического, экономического, научного и культурного сотрудничества, реализация совместных проектов развития, взаимные поездки граждан и туризм. Иордания соглашалась на мир и всестороннюю нормализацию отношений взамен восстановления ее прав на ряд анклавов, принадлежащих ей в соответствии с британскими картами раздела подмандатных территорий Трансиордании и Палестины в 1922 г., и справедливый раздел водных ресурсов рек Иордан и Ярмук. Кроме этого, признавалась особая роль Иорданского Хашимитского Королевства во всех вопросах, касающихся исламских святынь в Иерусалиме. Как показали дальнейшие события, именно эти аргументы использовались для убеждения населения обоих государств в правильности сделанного шага.
Толчком для форсирования подписания мирного договора стали палестино-израильские договоренности в Осло. Воспользовавшись этим «прорывом» на палестинском направлении, о котором иорданцев не ставили в известность до самого конца, Амман объявил о выполнении своих обязательств перед палестинцами и отсутствии каких-либо дополнительных препятствий для аналогичного прогресса на иордано-израильском «треке». Логика короля была предельно простой: Иордания сделала максимум возможного для успешного участия своих палестинских братьев в мирном процессе, предоставив им «зонтик» единой делегации. В этой связи Амман рассчитывал на соответствующий уровень координации. Палестинцы же, попользовавшись удобствами иорданского прикрытия, в одностороннем порядке перестали считать себя частью одной команды и при первой же возможности договорились с Израилем за спиной Иордании. Посему, делал вывод иорданский монарх, Амману тоже следует перестать оглядываться на других и позаботиться о собственных интересах.
Мирный договор между Израилем и Иорданией был подписан 26 октября 1994 г. в Вади Араба, на участке нейтральной полосы, отделяющей близлежащие города Акаба и Эйлат. Высокие свидетельские подписи под ним поставили президент США Б.Клинтон, министр иностранных дел России А.В.Козырев и госсекретарь США У.Кристофер.
Документ состоит из 30 статей и нескольких приложений. Составной частью договора являются и подписанные сторонами карты, на которых обозначена новая линия границы.
Для аналитиков новой архитектуры Ближнего Востока этот договор представляет значительный интерес. Это связано, прежде всего, с тем, что в нем закреплен целый ряд положений, отражающих новый региональный баланс сил, сложившийся к середине 90-х гг. под влиянием кардинальных перемен в глобальной диспозиции. Изменения, прежде всего, касаются многих привычных доселе понятий и формулировок из лексикона арабо-израильского конфликта, сложившегося под влиянием советско-американского соперничества на всем пространстве Ближнего Востока.
Для большинства арабов текст документа был несколько неожиданным. Арабские политологи левого толка сходятся во мнении, что такой разворот событий является прямым следствием ослабления позиций России в регионе (существует и выражение «фактический уход России с ближневосточной сцены»), позволившего соответственно усилиться Соединенным Штатам Америки и их традиционному союзнику – Израилю. Именно отсюда и возникает тезис, озвученный известным исследователем профессором А. Хаммудой: «то, как составлен договор, не может не создавать впечатления, что Израиль более сильное государство не только с точки зрения экономического, научного и военного потенциала, но и с точки зрения переговорных позиций»9 .
Эти слова в полной мере отражают бытующее среди иорданцев и других арабов мнение, что в погоне за «иорданскими правами» израильтянам были сделаны значительные уступки в различных, казалось бы, второстепенных вопросах, имеющих, тем не менее, важное значение как для самой Иордании (учитывая ее демографическую поликомпонентность), так и для других арабских участников БВУ (как прецедент). Наиболее полно все претензии иорданцев к договору как документу собраны в статье А.Хаммуды «5 лет Иордано-израильскому мирному договору»10 . Что же отмечается автором?
В преамбуле статьи 2, описывающей Основные принципы, на которых базируется договор, говорится о том, что «в своих отношениях стороны будут применять положения Устава ООН и принципы международного права (МП), регулирующие межгосударственные отношения в мирное время». В статье 6 этой же части предусматривается «недопущение принудительной миграции жителей одной из сторон, которая может оказать негативное воздействие на другую сторону». Здесь А.Хаммуда задается следующим вопросом: что первично – Устав ООН или принципы МП, и как быть с добровольным переселением, таким, как например, экономическая миграция арабов из Палестины в Иорданию.
В пункте 2 статьи 3 (Границы) использована формулировка «территории, попавшие под контроль израильской власти в 1967 г»., где под словом «контроль», согласно А.Хаммуде, подразумевается военная администрация, управляющая оккупированными территориями. И хотя тематика статьи касается прежде всего территорий, граничащих с Иорданией, подспудно, по мнению Хаммуды, из оккупированных территорий изымается Восточный Иерусалим, который на правах остальных территорий, включенных в состав «материкового» Израиля, управляется гражданской администрацией. Помимо этого, в договоре обойден вопрос об оккупации Израилем в апреле 1949 г. поселка Умм ар-Рашраш, расположенного западнее Акабы.
Согласие Иордании на «принятие необходимых и действенных мер и сотрудничество [с Израилем] для борьбы против терроризма во всех его видах» (пункт 5 статьи 4) фактически означает в контексте продолжающегося арабо-израильского конфликта, что Иордания выступает против отстаивания арабами своих прав вооруженным путем и будет вести борьбу с теми, кто с точки зрения израильтян и Запада считается террористами.
Крайне чувствительный для иорданцев вопрос – беженцы. Однако и здесь, как утверждает А. Хаммуда, возобладал израильский, а не арабский подход к проблеме. Во-первых, иорданцы фактически согласились с израильскими дефинициями «беженца» и «переселенца», что позволяет избежать необходимости считаться с принятыми ранее международными документами по данному вопросу с отличными от израильской трактовками. Более того, подпунктом А пункта 2 статьи 8 (Беженцы и переселенцы) предусматривается создание комитета в составе Иордании, Израиля, Египта и палестинцев для урегулирования проблемы переселенцев, что представляет собой попытку зачеркнуть резолюцию СБ ООН № 194, предоставляющую беженцам право на возвращение к своим очагам.
Помимо вышесказанного, существует ряд более мелких замечаний, также концентрирующихся вокруг того, что договор является чересчур благоприятным для Израиля и негативным для «общеарабского дела».
Среди моментов, которые могут считаться позитивными, отмечается тот факт, что договор закрепил признание Израилем государственных границ Иордании, что может рассматриваться как «официальный отказ израильского руководства от пресловутого сионистского тезиса о том, что восточный берег Иордана тоже относится к историческому Израилю»11 . Выделяется также статья 24, связанная с проблемой претензий сторон. В ней, в частности, фиксируется договоренность о «создании совместной Комиссии по решению всех финансовых претензий на взаимной основе». Для тех подданных Иорданского Королевства, кто потерял свою собственность, находившуюся к западу от р. Иордан, это внушает надежду на возможность предъявить соответствующее требование к правительству Израиля, изымавшему арабскую собственность по Закону об отсутствующих лицах.
В Израиле отношение к мирному договору с Иорданией было более благоприятным. Определенные сомнения выражались лишь в отношении того, насколько после кемп-дэвидского опыта можно доверять арабскому государству, когда оно обязуется всесторонне нормализовать отношения с Израилем, и отсюда насколько будут оправданы сделанные уступки, если иорданцы де-факто начнут саботировать выполнение договоренностей. Кроме этого, неуверенность высказывалась и в том, что касается преемственности курса короля Хусейна в случае прихода к власти других руководителей.
То есть, как мы видим, основная разница в подходах заключается в том, что для израильтян мир с Иорданией – это самостоятельный, не зависимый ни от чего процесс, где с одной стороны находятся они, а с другой – иорданцы. Основная же масса иорданцев (при наличии небольших групп твердых сторонников мира и абсолютных противников какого-либо диалога с Израилем вообще) так и не сумела преодолеть того чувства, что не может быть отдельно взятого мира с
9-09-2015, 02:32