Министерство образования Российской Федерации

Тульский государственный университет

Кафедра лингвистики и перевода

Курсовая работа

по лексикологии на тему: «Омонимия»

Тула – 2001

Содержание

Содержание.......................................................................................................... 2

Понятие и проблемы омонимии........................................................... 3

Лексические омонимы............................................................................. 19

Многозначные слова и омонимы..................................................... 22

Возникновение омонимов в русском языке............................ 25

Языковые явления, сходные с лексической омонимией 28

Омонимия и полисемия в русском языке.................................. 30

Функционально-стилистическая роль омонимии и близких к ней явлений................................................................................................................. 31

Определения явлений омонимии и омонимов, принадлежащих разным лингвистам........................................................................................................ 34

Литература......................................................................................................... 38

Понятие и проблемы омонимии

В лингвистической литературе нет единства взглядов на явление, называемое омонимией, и на отграничение его от того, что именуется многозначностью, или полисемией. При этом речь идет не только о разном применении тер­мина «омоним», что само по себе представляло бы не такую уж большую беду, а скорее о разном определении понятия «слово», о разном подходе к тому, «каковы возможные различия между отдельными конкретными случаями употребления (воспроизве­дения) одного и того же слова, т. е. какие различия между такими случаями совместимы и какие, напротив, несовместимы с тождеством слова».

В основном наметились два взгляда на омонимию и много­значность. Согласно первому, омонимами признаются только такие одинаково звучащие слова, которые искони были разными по форме и лишь в процессе исторического развития совпали друг с другом в едином звучании вследствие различных фоне­тических, и в общем случайных, причин.

Все остальные случаи, когда одинаковая материальная, зву­ковая оболочка одевает различное содержание, признаются явлением многозначности, полисемии слова.

Примером омонимии в таком понимании будет русск, брак 'супружество' и брак 'плохая продукция', нем, dasReis 'ветка, сук' (из древнего hris) и der Reis 'рис' (из итал. riso); 'приме­ром многозначности слова будет русск, крепость 'укрепленное место' и крепость 'свойство крепкого', нем. dasSchloss 'замок' и dasSchloss 'дворец, замок' (и то и другое связано с schliessen).

Согласно второму взгляду, к омонимам относятся как слова исторически разные, но в силу исторических причин совпавшие, пo звучaнию, так и те случаи, когда различные значения многозначного слова расходятся настолько, что материальная оболочка, связывавшая их, как бы разрывается, давая жизнь двум (или большему количеству) новым словам. При таком подходе в разряд омонимов попадут в немецком языке и Reis— Reis и Schloss—Schloss.

Первая точка зрения представлена в основном традицион­ной, классической лексикологией и лексикографией как в нашей стране, так и за рубежом. Вторая распространилась главным образом в последние несколько десятилетий. Однако и старая концепция жива до сих пор, а в самое недавнее время получила большое подкрепление, поскольку в ее защиту с блестящей, хотя и дискуссионной, статьей выступил В. И. Абаев, нашедший себе, правда, немало оппонентов.

Каждая из охарактеризованных концепций заключает в себе ряд противоречий и трудных вопросов. Если придерживаться первого взгляда, то совершенно ясным и предельно точным пред­ставляется критерий распределения: этимологические познания наши всегда позволят нам произвести последнее. Далее, отпа­дает, вполне естественно, необходимость размышлять и колебаться в вопросе о тождестве слова, т. е. о том, имеем ли мы дело с одним словом или с разными словами. Конечно, омонимы, всегда бывшие отдельными словами, и должны считаться таковыми, тогда как все многозначные слова сохраняют свое былое единство.

Однако возникают другие трудности. Как ответить, напри­мер, придерживаясь данного разделения, на следующий вопрос: чем отличается, противопоставляется в современном немецком языке такая пара, как Reis 'ветка' и Reis "рис', с одной стороны, и Stock 'падка' и Stock 'этаж' — с другой (первые два слова - результат случайного совпадения, вторые два — результат ди­вергентного развития). Ответом будет, очевидно, историческое происхождение. Но это свойство не дано непосредственно в речи никому, кроме специалистов в истории данного языка, для прочих оно может быть лишь выяснено на основании особых изысканий. Противопоставление, не обнаруживаемое носителями языка, не является противопоставлением. В. И. Абаев говорит: «Когда кто-либо ошибочно, по созвучию, сближает этимоло­гически два слова, которые в действительности генетически не связаны, мы говорим: здесь нет этимологической связи, это простая омонимия. Иначе говоря, созвучие по омонимии, как созвучие случайное, мыслится как нечто противоположное созвучию, основанному на единстве происхождения». Когда читаешь эти слова, невольно напрашивается мысль: кто это «мы»? «Мы»—языковеды, филологи, которые знают историю слов, или «мы» — это говорящие на данном языке? Кому созву­чие «мыслится» как «случайное» или «неслучайное»? У нас далеко нет уверенности, что люди, говорящие на русском языке как на родном, твердо разбираются в том, что ключ 'родник' и ключ, запирающий дверь, не связаны друг с другом, а ворот на рубашке и ворот на колодце связаны. Мы сделали небольшой эксперимент: опросили 10 человек, поставив им такой вопрос: «Как вы думаете, почему ключ „источник" называется также, как ключ от двери?» Ни один не ответил нам: «Совер­шенно случайно» или: «Просто так». Напротив, люди задумыва­лись, начинали искать связь, объединяющую эти слова и понятия, и, к нашему удивлению, находили ее, например, в таком виде: «Вода где-то заключена и пробивается тоненьким ручейком» или: «Вода — ключ жизни» и т. д. Если русский человек говорит про каких-нибудь мошенников: «Это одна шайка-лейка», то это значит, что он связывает шайку, с помощью которой моются в бане и в которую наливают воду, с шайкой 'бандой'. И действительно, несмотря на то, что эти слова не связаны этимологически, они связаны в современном языке тем, что звучат одинаково, хотя и значат разное. На сбли­жение этимологически не связанных омонимов, в результате ко­торого они начинают казаться разными значениями одного слова, указывают различные языковеды. Поэтому такое выска­зывание В. И. Абаева, как: «Объективно в лексике существуют два в корне различных, ничего общего между собой не имеющих явления омо­нимия и полисемия», — не может быть признано нами правильным.

Если мы не можем удовлетворительно ответить, чем в со­временном языке отличаются, например для немца, отношения в паре типа dasReis "ветка' и derReis 'рис', с одной стороны (этимологически разные слова), и в паре типа dasBand 'лента' и derBand 'том' — с другой (этимологически родственные обра­зования), то зато мы можем сказать довольно ясно, чем они похожи. Они похожи тем, что в обеих парах наблюдается диф­ференциация слов, их образующих, по формальным моментам, например, по грамматическому роду или по типу образования множественного числа и по парадигме склонения. Ср., кроме приведенных примеров, еще: derLeiter 'руководитель', Gen. desLeiter's, PI. dieLeiter и dieLeiter 'лестница', Gen. derLeiter, PI. dieLeitern (первое слово сравнительно молодое, производное от глагола leiten, древневерхненемецкое leiten, связанного с корнем *1iр 'идти', второе же, древневерхненемецкое (h)leitara, восходит к корню *hli), или dasTor 'ворота', Gen. desTores, Pl. dieTore и derTor 'глупец', Gen. desToren, PI. dieToren (пер­вое слово в средневерхненемецком звучит tor и по корню связано с Tur, второе в средневерхненемецком tore, первоначально суб­стантивированное прилагательное). Грамматические различия в равнозвучных словах разного значения и разного происхожде­ния, которыми немецкий язык охотно снабжает подобные пары, служат тем же целям дифференциации и в парах слов, ведущих происхождение от единого источника. Ср., например: dasSteuer'руль', Gen, desSteuers, PI. dieSteuer и dieSteuer 'налог', Gen. derSteuer, PI. dieSteuern (и то и другое в средневерхненемец­ком stiure и считается развитием единой основы) или der Hut 'шляпа', Gen. desHutes, PI. dieHute и dieHut 'охрана, защита', Gen. derHut, PI. dieHuten.

Как мы видим, и в этимологически связанных, так же как и в этимологически не связанных парах, появляются очень по­хожие дифференцирующие различия. Таким образом, морфологические тенденции «поведения», сравниваемых пар сходны.

Сходны также и синтаксические нормы поведения обсуждае­мых единиц. Дело в том, что слова, объединяющиеся в омони­мичные пары, обладают совершенно разной синтаксической и лексической валентностью. Это кажется трюизмом в отноше­нии так называемых «истинных» омонимов. Слово derLeiter 'руководитель', т. е. название лица, несомненно, будет вступать в другие лексические сочетания и будет участвовать в иных синтаксических конструкциях, чем dieLeiterg 'лестница'. Однако то же самое обнаруживается и при сравнительном анализе пары derStock) 'палка' и derStocks 'этаж' (и то и другое является результатом разошедшегося в разные стороны семантического развития одного слова). Так, для Stock чрезвычайно высоко будет вероятность появления в конструкции «предлог in+опрелеленный артикль+порядковое числительное+Stock» (например: imdrittenStock, imviertenStock) или в конструкции «числительное количественное+Stock+hoch» например: drei, vierStockhoch). Вероятность таких конструкций для Stocki равна нулю. Напротив, для Stocki (и никак не для Stockz) характерно соче­тание с некоторыми предлогами (но не in!) типа mildemStock, nachdemStock (greifen), aneinernStock (gehen).

Совершенно так же, как для Leiter — Leiter, для Stock— Stock непосредственный контекст будет служить дифференци­рующим средством для понимания и восприятия омонимических знаков-слов.

Мы рассмотрели, таким образом, ответ на первый вопрос, напрашивающийся, если признать, что омонимы — плод случай­ного совпадения — и омонимы — плод дивергентного разви­тия — представляют собой абсолютно разные вещи, даже не 'сравнимые' между собой. На вопрос, чем же они различаются в современном языке, мы не смогли дать вразумительный ответ; мы смогли, напротив, отметить лишь черты формального сход­ства в отношениях между членами этих пар.

Возникает и другая неясность: если отказать многозначному слову в том, что оно может, развивая свою полисемантичность, распасться на две лексические единицы, два различных слова, то придется признать, что представители разных крупных клас­сов слов (разных частей речи) окажутся одним словом. Ср.: нем. derDank 'благодарность'—имя существительное и dank 'благодаря'— предлог, das — указательное местоимение сред­него рода и dass—изъяснительный союз 'что'; англ. awork 'дело'—имя существительное и towork 'работать'—глагол. Логически к такого рода заключению и приходит В. И. Абаев: «...нельзя относить к омонимии... лексико-семантическую по­лисемию, когда слово, в зависимости от синтаксического упо­требления, выступает в роли то одной, то другой части речи....»

Однако члены приведенных словесных пар, примеры, на ко­торые можно было бы умножить, характеризуются и совершен­но разными грамматическими категориями, и совершенно разной синтаксической и лексической валентностью. Кроме того, если признать два слова, прочно входящие в разные лексико-грамматические классы, одним словом, то позволительно будет спро­сить: а для чего же существует разделение на части речи, имеет ли оно под собой какое-либо основание и не излишне ли оно вообще?

Мы приходим, таким образом, к убеждению: то выделение омонимов, с которого мы начали свое рассмотрение, несмотря на видимую четкость и простоту, скрывает в себе противоречия столь серьезные, что согласиться с данной точкой зрения не представляется возможным.

Перейдем теперь к рассмотрению другой точки зрения на омонимы, согласно которой таковыми считаются не только иско­ни разные и совпавшие по своей внешней форме слова, но и большая группа слов многозначных, в которых отдельные зна­чения настолько далеко разошлись, что дали жизнь новым сло­вам. Основной трудностью в определении и выделении группы омонимов из большого семейства многозначных слов, иначе говоря в распределении слов по разрядам «полисемия» и «омо­нимия», является тут неопределенность самого критерия «далеко разошедшиеся значения», «разрыв семантических связей». По­нятие «разрыв семантических связей» является прежде всего субъективным и, кроме того, абсолютно не лингвистическим. Недаром в терминологии лексикологов, защищающих эту пози­цию, .мы встречаем такие выражения, как «восприниматься», «ощущаться», «чувствоваться», «впечатление» и т. п., т. е. тер­мины скорее психологии, чем лингвистики. Ср., например: «Однако не подлежит сомнению, что man и man ('человек' и 'мужчина') воспринимаются как теснейшим образом связанные между собой»; «Наряду с такими единицами в языке, однако. обнаруживаются и такие, как spring 'весна', spring 'пружина' и springs 'источник, родник'. Здесь уже явно нет никакой осмыс­ленной связи между данными единицами, и одинаковость их звучания производит впечатление случайности»; «Значения по­лисемантического слова образуют известную систему, связь между элементами которой ясно ощущается говорящими.. .».

Какое лингвистическое понятие заключено в подобных вы­сказываниях? Можно ли на нем строить лингвистическую тео­рию и объявлять при этом, что ее положения «не подлежат со­мнению»? Выделенные на нелингвистических основаниях омонимические пары часто, естественно, нелегко будет защитить. Пре­красную иллюстрацию этому мы можем видеть в той непосле­довательности и противоречивости лексикографических трудов, которые были правильно и зло раскритикованы В. И. Абаевым в его уже неоднократно цитированной статье. Автор ее недоуме­вает, почему, например, здоровый 'обладающий здоровьем' и здоровый 'крепкий, сильный' следует считать омонимами, а крепкий в смысле 'твердый' и крепкий о содержании спирта в вине — нет? Почему изменить в смысле 'переменить' и изменить в смысле 'нарушить верность' трактуются как два разных слова, а верный 'правильный' и верный 'преданный'— как одно? Червяк 'червь' и червяк 'винт с особой нарезкой' считаются омонимами, а корень растения, корень в математике и корень в лингвистике—одним многозначным словом. В. И. Абаев называет такое понимание омонимии «царством субъективности», а основным аргументом защитников такого понимания — «мне кажется». Характерно, что В. В. Виноградов, примыкающий к этой, назовем ее второй, концепции омонимов, в одной из своих статей, переходя к конкретной критике распределения значе­ний в словаре Ушакова, оперирует преимущественно не поня­тием «связанности» или «несвязанности» значений, а лингви­стическим понятием «разной системы форм». Например: рас­сесться 'оседая, дать трещины' он считает словом, отдельным от рассесться в значениях 1) 'сесть, расположиться' и 2) 'разва­литься', потому что первое имеет параллель несовершенного вида расседаться, а не рассаживаться, как последнее.

В целом вторую концепцию проблемы омонимии и много­значности можно оценить следующим образом: с нашей точки зрения, она правильно включает в число омонимов пары слов,. обособившихся в результате сильного расхождения отдельных значений многозначного слова. Такие новообразующиеся пары ничем не отличаются на каждой данной стадии разви­тия языка от тех, которые возникли благодаря случайному сближению их фонетического облика. И те и другие характери­зуются тем, что они звучат одинаково, а обозначают разное, что графически и морфологически они последовательно не различаются (хотя тенденция такого различения в языках наличествует), зато всегда ведут себя по-разному в предложении и имеют разную лексическую сочетаемость. Вместе с тем сторонники второй теории, преодолев ограничен­ность первой, не сумели найти верного и при этом обязательно данного в языке критерия для определения того, когда же мо­мент разрыва семантических связей, и тем самым материальной оболочки, слова можно считать наступившим.

Дискуссия, последовавшая за статьей В. И. Абаева, показала, что этот вопрос сейчас является самым больным. Для сторон­ников «этимологической» теории омонимов он — острейшее ору­жие нападения, для сторонников теории «семантической» — сла­бое место в обороне. В своем выступлении на упомянутой дис­куссии В. И. Абаев бросил замечательные слова: «Наука не может строиться на чутье. Она должна строиться на знании».

Из сказанного следует, по-видимому, что необходимо найти такой способ определения и оценки «семантических» омонимов, который вытекал бы из непосредственного рассмотрения кон­кретных фактов языка, а не являлся бы по существу умозри­тельным и тем самым экстралингвистическим.

Обратимся теперь к современной прикладной лингвистике и посмотрим, как решается в работах этого направления вопрос о полисемии и омонимии. Приходится отметить, что в литературе такого характера нет и следа той страстной и бурной поле­мики на тему: что считать омонимами, а что—полисемантичным словом, того интереса к теоретической стороне вопроса о тождестве слова, которые мы встречаем в работах более тра­диционного направления.

В статьях по машинному переводу (МП) и на аналогичную тематику, как правило, принимается то определение омонимов, которое «удобнее», т. е. практичнее, и лучше служит при реше­нии той или иной проблемы. Это и естественно: для практиче­ских задач МП теоретическое решение вопроса о «пределе мно­гозначности» и т. п. по существу не может принести особой пользы.

Различие между омонимией и полисемией не проводится. так как «для машины безразлично, имеется ли какая-нибудь смысловая связь между двумя возможными переводами дан­ного слова или нет». По ходу дела в таких статьях упоми­наются понятия «омонимия», «полисемия», по точного напол­нения они не получают. Ср. упоминание о случаях омонимии (rock 'скала' и rock 'качаться') и полисемии (rod 'стержень' и rod 'розга') в только что цитированной брошюре или указание Н. А. Мельчука на то, что одно слово может входить в раз­ные группы тезауруса, например омонимы брак 'дефект'—брак 'супружество' или же многозначное слово голод 'чувство'— голод 'бедствие'. Термины эти употребляются в данных случаях как бы механически; фактически же, когда речь идет об омони­мии как специальной проблеме машинного перевода, то, судя по определениям, ей даваемым, всякая многозначность для удоб­ства называется омонимией. Так, например, омонимией с точки зрения машинного перевода считается, «когда одна и та же по­следовательность элементов (например, букв) должна для по­лучения удовлетворительного перевода перерабатываться по-разному». Ср. также другое определение: «... единица назы­вается омонимичной, если из нее па данном этапе анализа не может быть получено однозначной информации». Приведем еще и такое высказывание: «Если слово имеет несколько зна­чений, то для теории класса удобнее считать каждое такое зна­чение отдельным словом, т. е. омонимизировать эти значения».

Хотя вопрос о разграничении омонимии и многозначности не интересует прикладную лингвистику, сама проблема многознач­ности стоит в центре ее. интересов. Почти все отмечают и необык­новенную сложность, и первостепенную важность этой проб­лемы: «Многозначность слов — одна


29-04-2015, 01:58